Главная

Официальная

Содержание

Об авторах

Контакты

Ссылки

ЭКОНОМИКА

ФИГУРА УМОЛЧАНИЯ
(Почему Россия никак не выйдет из кризиса?)

  С. Д. Хайтун  

E-mail:haitun@ihst.ru

Быть может, главным достижением ХХ века будущие историки назовут идею, которая позволила развитым странам разрешить проблему бедности и отменить классовые битвы, терзавшие человечество на протяжении всей его истории. Эту идею связывают с великим английским экономистом Джоном Мейнардом Кейнсом (1883–1946), имя и учение которого в российских властных кругах находятся под негласным запретом. Разгадка причин этого странного запрета приводит к достаточно жестким выводам.

КЕЙНСИАНСТВО И МОНЕТАРИЗМ

Огрубляя, можно сказать, что рыночное сообщество состоит из работодателей и наемных работников. Отдельно взятому работодателю, разумеется, выгодно платить своим работникам поменьше, чтобы побольше оставлять себе. Всей популяции работодателей это, однако, невыгодно, поскольку, образуя основную массу населения, работники, если они бедны, обладают низким потребительским спросом, что, не давая экономике развиваться, снижает прибыли. Это и есть основная идея кейнсианства: высокая заработная плата выгодна и работникам, и работодателям.

На протяжении многих веков низкая зарплата наемных работников порождала чрезмерное расслоение населения на богатых и бедных, жестокие классовые битвы, мировые войны и экономические кризисы. Именно в низкой зарплате работников корни мирового кризиса 1929–1933 годов, социально ориентированных фашизма и коммунизма.

Все эти потрясения заставили, наконец, ряд западных стран начать в 30-х годах ХХ века переход к государственному регулированию рынка, которое бы побуждало работодателя платить наемному работнику приличные деньги. Первым вступил на этот путь Ф. Рузвельт с его «Новым курсом» (1933–1937 годы), который двигался практически на ощупь, а затем уже под государственное регулирование была подложена теория Дж. Кейнса, книга которого «Общая теория занятости, процента и денег» вышла в свет в 1936 году.

Сегодня мир поделен на две части. Меньшую образуют страны «золотого миллиарда», повысившие работникам зарплату до 40–60% от стоимости производимого продукта. Подняв потребительский спрос, это повышение ликвидировало нищету (численность среднего класса доходит здесь до 70–80% населения), одновременно обеспечив экономике устойчивый рост.

Со временем кейнсианская забота о работнике становится чрезмерной, и тогда экономику опять-таки поражает кризис, как это было в США на рубеже 1970–1980-х годов. Вывел их из него монетаризм (в варианте «рейганомики»), который, в противоположность кейнсианству, защищает работодателя.

В комплекс кейнсианских средств входят прогрессивный налог на прибыль и наследство (до 90%), льготы на благотворительные вложения, рост денежной массы и государственного бюджета и многое другое. Монетаризм, напротив, под флагом борьбы с инфляцией ставит во главу угла сдерживание роста денежной массы (то есть зарплаты), снижение налогов на средние и большие прибыли и пр.

Кейнсианство и монетаризм представляют собой два крыла государственного регулирования. Когда нищает наемный работник, оптимально кейнсианство. Когда задавлен работодатель, переходят к монетаризму. Так оно и идет по синусоиде. Но только в странах «золотого миллиарда», построивших, как говорят, постиндустриальное общество.

Остальные страны продолжают «экономить» на зарплате работника, что и держит их экономику на низком уровне. В России заработная плата составляет по разным источникам 11%, 13%, 15%, 17% или 25% от стоимости продукции. Отбрасывая крайние цифры, оставляем 13–17%, что в три-четыре раза меньше, чем в развитых странах. Эта оценка согласуется с приводимой главой Отделения экономики РАН академиком Д. С. Львовым. На один доллар часовой заработной платы, говорит он, российский работник производит сегодня примерно в три раза больший ВВП, чем американский.

ВЫТЕСНЕНИЕ

Выход России из кризиса невозможен без обращения в кейнсианство. Так как последнее представляет собой сложнейший комплекс мер государственного регулирования, то такие реформы требуют сознательных усилий всех ветвей власти. Как это было, к примеру, в тех же Соединенных Штатах при Рузвельте.

И здесь мы сталкиваемся с загадкой. В том, что мы здесь рассказываем, нет ничего особо нового. Откройте любое руководство по экономике – там подробно рассказывается о кейнсианских технологиях, отработанных сегодня до деталей, которые разве что немного варьируют от страны к стране.

Почему же молчат представители властных структур и экономисты (за исключением академика Львова), которые должны были бы говорить (кричать!) об этом «по должности»? Почему проблемы и перспективы перехода России на кейнсианский путь не обсуждаются в СМИ? Почему Джон Кейнс, фигурируя в учебниках, начисто отсутствует в практической (макро)экономике и политике?

Разумеется, умом Россию не понять. Цивилизованный мир в таких случаях прибегает к психоанализу. Одним из его основных понятий является вытеснение, когда индивид изгоняет из сознания неприятные для него факты, воспоминания и эмоции. Российские элиты вытесняют из общественного сознания тот неприятный факт, что наемный работник получает у нас в 3–4 раза меньше положенного и что расслоение россиян на богатых и бедных (нищих) превосходит все разумные пределы. С одной стороны, им хочется думать о себе как о нормальных людях. С другой – этот факт взрывоопасен, так как народ, осознавший, что его грабят, может встать на дыбы.

СИСТЕМНЫЙ КРИЗИС – СИСТЕМНОЕ РЕШЕНИЕ

Дело вовсе не в личной честности или нечестности того или другого бизнесмена или чиновника. Честный бизнесмен вынужден платить своим работникам столько, сколько они стоят на рынке труда, то есть 13–17% от стоимости продукции, иначе конкуренты его задавят. Чиновник любого уровня, попытавшийся играть не по правилам, отторгается системой.

Кризис носит системный характер, и выход из него должен быть системным. Что бы там ни говорили власти, при сохранении нынешнего уровня оплаты труда (в процентах от стоимости продукции) российская экономика из кризиса не выйдет. Комплекс кейнсианских средств, если его развернуть, приведет к тому, что потихоньку-полегоньку заработная плата наёмного работника «сама собой» поднимется, и экономика заработает, как это происходит сегодня со странами, вступающими во всё расширяющийся клуб «золотого миллиарда».

Задача построения кейнсианской экономики стоит перед всеми странами, не входящими сегодня в «золотой миллиард». Две особенности России, выделяя ее из всех этих стран, осложняют наше движение в этом направлении.

ПЕРВАЯ ОСОБЕННОСТЬ РОССИИ – НОМЕНКЛАТУРА

Номенклатура была создана большевиками и, как в никакой другой стране соцлагеря, развилась в чрезвычайно мощную и совершенно непрошибаемую структуру. Ответ на вопрос, почему эта беда приключилась именно с нами, теряется в дымке российской истории, однако факт остается фактом: страной продолжает править номенклатура.

Первым её проанализировал доктор исторических и философских наук М. С. Восленский в книге «Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза», опубликованной в 1980 году в Австрии и ФРГ. Номенклатурой он называл партийно-бюрократическую прослойку, образуемую руководящими должностями и/или лицами, замещение которых производилось не главой данного ведомства, а вышестоящим органом. В советские времена она цементировалась идеологией (террором) и спецкормушкой.

В постсоветские времена идеология отмерла, и главным фактором перерождения бюрократии в номенклатуру стала спецкормушка. Номенклатуру составляют чиновники, стоимость «бесплатных» привилегий которых существенно превышает их денежную зарплату.

Как утверждал Павел Бородин в бытность управляющим делами президента РФ, обслуживание «на дому» чиновника в ранге федерального министра (то есть, и депутата Госдумы) стоило около 200 тыс. долл. в год, в 40 раз превосходя его денежный оклад (и в 250–300 раз – зарплату тогдашнего среднего россиянина). Сегодня, надо думать, обслуживание министра стoит еще больше. Приближенно относя к номенклатуре 500 тыс. владельцев спецавтомашин, будем считать, что каждый из них обходится нам «всего» в 50 тыс. долл. в год. Умножая 50 тыс. на 500 тыс., получаем, и это достаточно умеренная оценка, что на номенклатурные привилегии тратится 25 миллиардов долл. в год. А вы говорите, у государства нет денег на учителей и реформу армии! Потому и нет.

Допустим, Россия уже построила постиндустриальное общество с зарплатой наемного работника на уровне 40–60% от стоимости продукции. Сохранятся ли тогда номенклатурные привилегии? Правильно, не сохранятся, потому что когда наемный работник получает зарплату в полном объеме, номенклатуре присваивать нечего. А раз не будет номенклатурных привилегий, то не будет и номенклатуры. Может ли она это переварить? Правильно, не может. Срабатывает инстинкт самосохранения. Поэтому у нас кейнсианские реформы и пресекаются на корню, а Джон Кейнс стал персоной non grata.

Официально в России был провозглашен курс на монетаризм, что странно само по себе. Ведь монетаризм, как мы видели, призван защищать работодателя от «перекормленного» кейнсианскими средствами наемного работника. У нас же работник, мягко говоря, не «перекормлен», порой – натурально голодает. «Врачи» выписали лекарство противоположного действия.

Но это не всё. Вопреки своему назначению, монетаризм российского разлива вовсе не защищает работодателя, у нас бизнесмен столь же беззащитен перед чиновником, как и наемный работник. Номенклатура изобрела оригинальную форму государственного регулирования рынка, когда от кейнсианства берется давление на работодателя, а от монетаризма – давление на работника. Ну и как выжить экономике при таком двойном прессинге?! Только нефтедоллары пока от полного краха и спасают.

Мораль: переход к кейнсианской экономике а, следовательно, и выход из кризиса невозможен, пока Россией правит номенклатура. Поскольку же бюрократия превращается в номенклатуру привилегиями, постольку Россия не выйдет из кризиса, пока у чиновников существуют привилегии. Более строго: пока привилегии существенно превышают по стоимости денежную зарплату чиновников (в развитых странах привилегии у чиновников либо отсутствуют вовсе, либо невелики, практически никогда не превышая оклада).

С КОНФУЦИЕМ И БЕЗ

Отечественная номенклатура заинтересованно смотрит на Китай. Ей кажется, что если и она начнет действовать более грамотно, то наши проблемы будут решены.

Однако параллели с Китаем несостоятельны. Во-первых, где-то по дороге к развитому (кейнсианскому) рынку номенклатура отомрет и в Китае. Во-вторых, этот процесс её постепенного отмирания микшируется там особенностями укорененного в глубокой древности конфуцианского менталитета, в центре которого находится концепция жень: «Чего не желаешь себе, того не делай и другим».

И это не просто слова, конфуцианство – это прежде всего жесткая система контроля за чиновником. Ее хребтом на протяжении тысячелетий был вытекавший из концепции жень принцип фань-цзо (обращения приговора): чиновник или просто житель, ложно обвинивший кого-либо, подвергался такому же наказанию, какое понес бы обвиненный, вплоть до смертной казни. Каждый мог, ударив в гонг на воротах резиденции Главы Верховного Суда, обжаловать решение чиновника, и так по всей чиновной лестнице сверху вниз.

Вот почему, на наш взгляд, построение рынка в Китае сопровождается меньшими эксцессами, чем в России, у которой не было своего Конфуция. И вот почему китайский путь для нас заказан. Но если даже у нашей номенклатуры достанет здравого смысла, чтобы двинуться к кейнсианской экономике с использованием опыта китайских товарищей, это продвижение будет происходить слишком медленно. У нас, в отличие от Китая, времени в обрез.

ВТОРАЯ ОСОБЕННОСТЬ РОССИИ – РАЗМЕРЫ

Компактная страна, пусть даже масштаба Китая, может позволить себе проводить реформы неопределённо долгое время без угрозы развала на части. Если даже она вдруг и развалится, то соберется вновь, как не раз бывало в истории того же Китая.

У России ситуация совсем другая. Наши распластавшиеся через континенты территории связываются сегодня воедино только инфраструктурами, играющими системообразующую роль. Развалятся инфраструктуры – развалится и Россия. Но не так, как в свое время распадался Китай, а необратимо. То есть, костей не соберет. Наши инфраструктуры дослуживают свой срок. Мы все всё видим. Сколько лет они ещё прослужат? Пять? Десять? Когда они выйдут из строя, Россия как единое государство перестанет существовать.

Для всего прогрессивного человечества оно, может, и ничего, просто довершится развал последней империи на Земле. Желающие подобрать куски найдутся. Уже подбираются. Больно будет только россиянам, в том числе, и живущей в Москве федеральной номенклатуре. С чего она будет кормиться, когда Россия сократится до Московского княжества, за пределами которого останутся, в числе прочего, и нефтяные поля?

Это я тонко намекаю на то, что заранее побеспокоиться о себе и стране своего обитания стоило бы и номенклатуре. Точнее, тем из составляющих её чиновников, которые не предполагают сбежать с деньгами в теплые страны и которых, уверен, у нас большинство.

Времени на кейнсианские реформы в обрез, однако под властью номенклатуры они, во всяком случае в быстром их варианте, невозможны. По правде говоря, просвета не видно, по всем выкладкам получается, что Россия обречена. И всё же действовать надо, беря пример с пресловутой лягушки, попавшей в кувшин со сметаной. И действовать надо быстро.

Наш быстро тающий шанс состоит в том, что мы ещё успеем осознать происходящее и в темпе займемся проведением кейнсианских реформ с параллельным демонтажем номенклатуры, что означает отмену привилегий чиновников при одновременном умеренном и гласном повышении их денежной зарплаты. Или мы вернем нашему чиновничеству нормальный бюрократический облик, или оно погубит Россию. Начать следовало бы с открытого обсуждения всего этого комплекса проблем, к чему я и призываю.


Главная

Официальная

Содержание

Об авторах

Контакты

Ссылки

 
Хостинг от uCoz